Вестники времен [= Знамя над Тауэром] - Андрей Мартьянов

— Об этом — после, — рубанул ладонью воздух принц. — Письма Гвидо обсудим, когда станем пировать в Тауэре. А сейчас, господа, в дорогу. У каждого есть дело… Гисборн, распорядитесь, чтобы Шевалье де Фармеру и его оруженосцу подали свежих лошадей и верните им оружие.

Безмятежная убежденность в собственных безнаказанности и безопасности сильно подвели канцлера Англии Уильяма де Лоншана. Внешне дела в столице обстояли просто идеально: принц Джон, у которого не было сколь-нибудь серьезных должностей в государстве, выступать против королевского любимца не смел, побаиваясь Ричарда; большинство влиятельных, способных держать в руках оружие дворян отбыли с королем на берега Средиземного моря, и подчиненной Лоншану гвардии могли противостоять лишь отдельные бунтари, расправиться с которыми было бы проще простого. Новый архиепископ пребывал в монастыре, окруженном верными канцлеру войсками. Оставалось и дальше сохранять в тайне от епископата и дворян нахождение Годфри на острове, да силами шерифских отрядов усмирять редкие вспышки недовольства.

Ричард и Элеонора далеко, вернутся они весьма нескоро, а потому Лоншан чувствовал себя единственным обладателем власти на английских землях. Однако выстроенная им пирамида казнокрадства, обмана и вероломства начинала рушиться, точно крепостная башня, разбитая метким выстрелом из катапульты…

За принцем канцлер не следил, считая Джона неспособным к действиям в ущерб человеку, облеченному доверием грозного Ричарда. Но даже если бы соглядатаи Лоншана надзирали за замком Винчестер, то доклады вряд ли бы отличались особой оригинальностью. Ничего подозрительного — сразу после полудня дворец принца покинул всадник, направившийся вверх по Темзе, через западные ворота к Оксфорду; позже поодиночке выехали несколько молодых дворян из свиты принца — гонцы с приказами находившимся в городе или близ него отрядам Йорка, Ланкастера и Монмута; сам принц, окруженный двумя десятками всадников охраны, среди которых выделялись шестеро угрюмых сарацин в восточных одеждах и с саблями наголо, поехал к Вестминстерскому аббатству. Находился он там вплоть до заката, а внимательные нищие, собиравшие мзду на ступенях собора, отметили странное оживление среди благочестивого клира Лондона — до вечерней службы Вестминстер посетили настоятели почти всех городских храмов, аббаты монастырей и даже четверо епископов…

Трое верховых на сытых, застоявшихся горячих конях выехали из ворот Винчестера ближе к вечеру. Вслед за ехавшим впереди Гаем Гисборном поспешали сэр Мишель и Гунтер, разодетые в плащи с гербом принца Джона, нацепленные поверх кольчуг. Гай провел своих новых знакомцев через Тауэр-бридж и центр Лондона к южным городским воротам. У каждого при себе имелась бумага за подписью принца Джона, дающая возможность беспрепятственного проезда через все заставы стражи, в пределы любого королевского земельного владения или любой город Англии.

«Даст Бог — все получится, — думал германец, покачиваясь в мягком новеньком седле и рассеянно оглядывая толчею на лондонских улицах. — Ну почему я в прежние времена никогда не обращал внимания на этот отрезок истории Англии? Насколько было бы проще, знай я хоть по книгам обстоятельства авантюры, в которую мы с Мишелем влипли… Но никакого переворота с участием принца Джона не было — вот уж это я точно помню! Так что и книги вряд ли бы нам помогли…»

Сэра Мишеля, как истинного, хотя и немножко безалаберного рыцаря, сомнения не терзали. Норманн был твердо уверен в победе. Сколь трудным не стало бы освобождение Годфри, сын барона де Фармер, впервые в жизни взявшийся за настоящее дело, не подведет своих сюзеренов. Годфри или Джону не придется стыдиться за рыцаря Англии Мишеля де Фармер! Зря, что ли, принц подарил ему и Гунтеру одежду со своим гербом?!.

Далеко на востоке, над проливом собирались грязновато-серые кучевые облака, со стороны моря потягивало пахнущим солью и водорослями ветерком. Чувствовалось, что ближайшей ночью над Лондоном разразится летняя гроза.

Глава четырнадцатая

Феодально-демократическая революция

Ночь на двадцать четвертое августа выдалась беззвездная, темная и ветреная. Порывы холодного ветра хлестали по кронам столетних дубов и буков, окружавших дорогу на Дувр, в чаще коих, как шептались в деревнях, еще обитали боги сгинувших кельтов-язычников, а белобородые друиды-отшельники и поныне клали требы самым древним и великим деревьям втайне от христианских священников… Страшно человеку такой ночью. Кажется, будто среди теней колеблющегося на ветру единственного факела, вставленного в кольцо на стене маленькой хибарки, пляшут чужие, принадлежащие ночи и дьяволу силуэты ведьм и неведомых чудовищ… Хорошо, что дорожная застава Чатемского шерифства состоит из трех человек — не в одиночестве сидеть в темноте среди враждебного, холодного леса.

Дорожные стражи спали попеременно, и вот сейчас, в глухой предутренний час, старший заставы Том Хоттин, продрогший до костей за время бдения при дороге, разбудил сменщика, валлийца по имени Беннет. Последний должен был дежурить до утра, пока помощник шерифа не пришлет смену.

— Кому это нужно? — недовольно ворчал Беннет, затягивая пряжку плаща. — Нет, ну скажи — кому приспичит гулять по дорогам ночами, когда всякий добрый католик отдыхает перед новым днем?

— Иди, иди, подыши свежим воздухом, — подтолкнул не торопящегося валлийца Том. — Я и так отстоял больше положенного. Дай поспать хоть немного… А ну тихо! Что это?

Сквозь дощатые стены придорожной хижины до слуха насторожившихся стражей донесся отдаленный глухой гул, усиливавшийся с каждым новым мгновением. Словно ревело штормовое море, накатывая на берег очередной сокрушительный вал… Том и Беннет растерянно переглянулись, но все же схватили копья и, позабыв о спящем третьем сотоварище по службе, кинулись прочь из хибарки, к едва серевшей в темноте полосе дороги.

Этот отрезок широкого тракта был прямым и днем отлично просматривался в обе стороны. Сейчас двое всерьез перетрусивших стражников могли лишь различить, что с севера, со стороны Лондона, к заставе споро приближаются несколько желтоватых огоньков, и оттуда же доносится невнятный рокот, все больше начинающий походить на перестук множества десятков копыт.

А далеко над лесом, в черном небе над долиной Темзы, посверкивали голубые и белые длинные искорки молний, привнося в разворачивающийся перед глазами чатемцев спектакль несколько демонический характер.

Вскоре стало понятно, что по дороге к Дувру сквозь ненастную ночь мчится большой конный отряд.

— Иисус и святой Томас! — Беннет, медленно отступая к придорожным зарослям, перекрестился дрожащей рукой. — Том, это же Дикая Охота! Спаси нас, Господи…

Оба чатемца, не сговариваясь, бросились прочь с тракта, проломились сквозь колючие кусты, оставляя на шипах клочки одежды, и замерли в тени, сжимая вспотевшими ладонями оружие.

Земля заметно подрагивала, стало возможно различить приглушенное фырканье и тяжелое дыхание лошадей, позвякивание сбруи, доспехов и оружия, отблески огня ложились на пустую, гладкую дорогу. Беннет ошибся — Дикая Охота всегда скачет бесшумно и без живого пламени… К Дувру быстрой рысью шла тяжелая рыцарская конница.

Крупные боевые кони, с облаченными в полную броню всадниками неслись друг за другом, по две пары в ряд. За первой четверкой другая, третья… У некоторых людей в руках были факелы, которые Беннет издали принял за болотные огоньки, иные скакали в глухих, посверкивающих красноватыми бликами начищенных шлемах и с поднятыми к темному небу тонкими копьями. Над головами виднелись укрепленные на пиках узкие вымпела, изображения на которых различить было невозможно.

Боевой отряд числом не меньше чем в полную сотню мечей миновал неприметную сторожку на Лондонском тракте и канул в темноту. Но долго еще тишину ночного леса беспокоил удаляющийся гул копыт, бьющих по утоптанной земле и мелькали огненные точки факелов…

— Что делается в веселой Англии, — покачивая головой, прошептал Том Хоттин, осторожно вылезший обратно на тракт. Он вместе с Беннетом настороженно смотрел вслед исчезнувшему вдалеке отряду. — Может, опять к аббатству святого Мартина гвардию гонят? Что ж такое могло приключиться в святой обители?

Великаны-дубы, поднимавшие кроны по краям дороги, не ответили на вопрос озадаченного человека, а лишь еще громче зашумели резной листвой, мятущейся под налетавшим ледяным ветром.

Столь неожиданно и быстро придуманный принцем Джоном план переворота осуществлялся без каких-либо затруднений или внезапных препон со стороны потерявшей бдительность государственной службы канцлера Лоншана. Ко времени, когда солнце коснулось дальних лесов Корнуолла и медленно уползало за горизонт, несколько рыцарских отрядов, пришедших из Лондона или в обход города по проселочным дорогам из окрестных замков, встретились возле небольшой каменной часовни, выстроенной на развилке дорог, ведущих к Чатему и Мейдстоуну. Подъезжавших дворян приветствовали трое людей с гербом Плантагенета на плащах, а невысокий и широкоплечий здоровяк, известный под именем Гая Гисборна, подзывал к себе командира каждой группы и что-то долго объяснял, показывая небольшие исписанные листки пергамента. Двое рыцарей или оруженосцев, стоявших рядом с Гаем, в разговор не вступали, а просто переглядывались и порой ухмылялись.